Миллениал на диване: психоаналитик — о том, почему поколение Y не хочет работать

Мы ждем ваших вопросов и идей для обсуждения на news@pchela.news, также вы можете написать нам в социальных сетях («ВКонтакте», Facebook, Instagram или «Одноклассники»). А в качестве первой темы мы предложили ту, которая есть на любом женском форуме, и обычно она обрастает ожесточенными спорами на тысячи комментариев, потому что никто не знает, что делать. Звучит она примерно так: 

«Мой взрослый ребенок получил диплом вуза и окопался дома на диване. Ничего не делает, работать не хочет, сидит в компьютере. Выгнать на улицу не могу, жалко, но разговоры ни к чему не приводят. Помогите, что делать?»

Порассуждать об этом и предложить алгоритм того, что делать родителям такого ребенка, мы и попросили Александра Савченкова.

— Действительно, зависимое поведение сейчас повальная беда, правда, то, о чем вы говорите — его крайняя форма. Так же ведут себя алкоголики и наркоманы. А родители выступают в роли созависимых. 

И такое поведение ребенка — прямая их вина. 

Их, а не общества. Социологи могут сказать о том, что, мол, изменяется социальная среда, она воздействует на сознание, оно перестраивается, повышаются депрессивность, нарциссизм. Нет. Они заходят с другой стороны. А мы, психоаналитики, рассматриваем феномен с самого основания. Мы понимаем, что вот эти выросшие дети, о которых идет речь — представители поколения игрек. Поколения общества потребления, которое не знает, что такое «Мы», зато им очень хорошо знакомо «Я». Они не идентифицируют себя с другими людьми и не способны сопереживать. Почему? Потому что ребенок становится так называемым нарциссическим расширением родителей. 

Мама говорит: «Я воспитаю ребенка, я все ему дам!». И начинает заполнять все пространство ребенка, не оставляя ему самостоятельности. Пытается быть успешной самой и сделать успешным ребенка. А эмоционального обмена при этом нет. И у ребенка не накапливается такого опыта. Он умеет испытывать только «плюс» — эйфорию или «минус» — нарциссическую депрессию. А оттенков эмоционального фона он не видит. Не умеет радоваться, шутить, ставить перед собой цели, формировать привязанности. Не готов принимать собственные решения и нести ответственность, отделяться от родителей. Так появляется нарцисс.  

Александр Савченков

Что с этим можно сделать? Ничего. 

Психоанализ — злобная штука: нарциссическая структура личности не корректируется.

Ее можно сравнить с прошивкой в телефоне. Мы можем скачивать музыку, устанавливать приложения, но на прошивку это никак не повлияет. Нарциссы ходят на консультации годами! Лежат на кушетке два-три года, и только тогда может появиться небольшой прогресс. Но и то речь о людях, которые осознали проблему, сами обратились за помощью и готовы ее принять. А ребенка-нарцисса все устраивает. Возможно, единственный шанс его родителей как-то переломить ситуацию — полностью отрезать с ребенком связь, прекратить его содержать. Но какую агрессию они вытерпят в этот момент! Представьте двухлетнего малыша, который капризничает, кусает грудь, щипается, пинается. Эту эмоцию мы называем аффектом ярости, то есть это даже не агрессия, а именно ярость — с бранными словами, черным лицом. На приеме психоаналитики испытывают на себе то, что называют магией переноса — мы чувствуем то же, что чувствовала мать такого нарцисса. Накрывает невыносимая тяжесть — и не обязательно пациент в это момент будет говорить об этой ситуации. Он может говорить о другом или даже молчать, но выдержать это очень сложно.

Что произойдет в реальности? Нарцисс в ярости найдет сильные эпитеты. «Какая ты нафиг мать? Ты меня никогда не любила!» И что на это ответить? Мама растеряется, скажет, мол, ну что ты, я люблю тебя, деточка. И все продолжится, мать будет обслуживать нарцисса всю жизнь.

Основы такого поведения закладываются в раннем детстве, до трех лет. В свои первые полгода ребенок просыпается от того, что он голоден. Если он поел — у него эйфория, голоден — ужас. Взрослый человек может почувствовать сигнал голода, спокойно закончить дела и пойти поесть, например, через час. А для ребенка голод — это сигнал смерти, он кричит. В этот момент несколько секунд промедления матери, которая, может быть, сидит и докрашивает ногти, станут психологической травмой. Переживание голода фиксируется в нейронных сетях как смерть матери. В этом возрасте мама для ребенка — это его часть, его продолжение. Представьте, сидит взрослый человек, раз — у него отвалилась рука. Шок! Но ребенку еще хуже: у него пока нет мыслительных процессов, только эмоции. Такие травмы фиксируются, и когда мы погружаем пациента в гипноз, это видим: «Мамы нет, я лежу одна, хочу кушать, мне очень страшно». Пациент уходит в то состояние со взрослой психикой, у него уже есть ресурс это пережить и осмыслить, что, в общем-то, ничего страшного не произошло. Так рушится травматическая цепочка, и от депрессий, фобий, запущенных той травмой, можно избавиться.

Главное, что требуется от мамы, — ее постоянное присутствие рядом с младенцем. Она должна бросаться к нему на любой чих, ведь ребенок считает себя с матерью одним целым.

Прижимать его к себе, разговаривать, кормить, отдавать любовь. И только примерно в возрасте год, год и два месяца можно запускать процесс сепарации. Начинается он с плавного отлучения от груди и проходит много этапов. Например, мамочки любят выхватывать все у ребенка из рук, чтоб, не дай бог, он не потащил что-то несъедобное в рот, но ведь именно так формируется вкус. Не только сладкое и соленое — еще холодное, липкое, горькое — целая гамма. То же самое — тактильные ощущения. Когда ребенок общается с мамой, пробует рисовать, лепить, что-то получается, что-то нет — эмоции начинают дифференцироваться. Так формируется полноценная личность. Все эти процессы должны быть отыграны с мамой или с ее помощью. Вообще, тут масса нюансов, обо всех невозможно рассказать в рамках одного интервью. Но мы проводим дважды в год занятия школы родителей, где как раз говорим об этом подробно. Отлучили от груди — начинаем процесс сепарации, выстраиваем границы с ребенком. Это кропотливый родительский труд. Например, нельзя брать ребенка спать в кровать родителей. Уложить его в кроватку, посидеть рядом, погладить, усыпить — но не брать к себе. И да, в нужный момент придется проявить жесткость и настойчивость.

Что делать родителям взрослого ребенка-нарцисса? Только отделять, жестко и без жалости.

В идеале — с психологическим сопровождением. Психика — вполне конкретный биологический материал, это нейронные сети. Перепрошить их можно, этим мы и занимаемся — в гипнозе, психоанализе, но это сложный и длительный процесс. Новые нейронные связи должны появиться, закрепиться, выработаться в навык, навык — превратиться в рефлекс. За один-два сеанса это не происходит. Год работы — минимум, но может быть и пять лет. Еще есть вариант эмоционально-стрессовой терапии, которую предлагают различные тренинговые центры. Там ребенка накачают уверенностью в себе, поддержат — но эффект от этих тренингов краткосрочен, и их придется посещать регулярно. Нарциссы — беда, общечеловеческая проблема, как СПИД, как рак, и простого метода лечения тоже нет.

Фото: unsplash.com, чипси.рф